|
|
22 Глава
| Сентябрь сменился октябрем, морозные ночи сковали болота, покрылильдом озера, но я с удовольствием проводил все время в тундре, продолжаявести псевдоволчий образ жизни. Однако мне не хватало свободы волков -меня призывали в избушку Майка будни исследовательской работы. Увы, следуятеории (моей собственной, но не моих работодателей), что все время нужнопосвятить наблюдениям за жизнью и повадками волков, я пренебрегбесчисленными побочными исследованиями, предписанными Оттавой. Теперь,когда времени оставалось в обрез, я почувствовал, что должен (хотя бы дляпроформы)как-то угодить начальству. Помимо непосредственных заданий, мне вменялось в обязанностьпроводить ботанические наблюдения: во-первых, собрать гербарий местнойфлоры; во-вторых, исследовать плотность растительного покрова и определитьпроцентное отношение входящих в него различных растений и, в-третьих,произвести качественный анализ их состава и питательной ценности (с точкизрения оленей). Времени на все это не осталось, и в качестве компромисса я взялся заисследования плотности покрова. Обычно для этого пользуются кругом Раункиера - инструментом,придуманным не иначе как самим дьяволом. С виду это невинная вещица,обыкновенный металлический обруч; но на деле это дьявольский механизм,предназначенный сводить с ума нормальных людей. Пользуются им так: нужновстать на открытом участке болота, закрыть глаза, повернуться несколькораз, словно волчок, и бросить круг как можно дальше. Вся эта сложнаяпроцедура, якобы обеспечивающая бросок "наугад", на самом деле неизбежноприводила к тому, что я каждый раз терял круг и тратил уйму времени на егопоиски. Но это еще полбеды. Настоящая беда начиналась, как только онотыскивался. Я, видите ли, должен был собрать все, даже самые крошечныерастения, попавшие в пределы этого заколдованного круга, определить, чтоэто за растения, и установить количество видов, а затем подсчитать общеечисло растений каждого вида. Кажется просто? Отнюдь. Все растения в тундре мелкие, иногда почтимикроскопические. Первая же попытка стоила мне доброй половины дня,сильного перенапряжения зрения и приступа люмбаго - таков результатмногочасовой работы, которую пришлось выполнять с пинцетом в руках,скорчившись над обручем. На первых порах мне удалось уговорить Утека от намерения сопровождатьменя в эти экспедиции, - я просто был бессилен обьяснить ему цельпроводимых работ. Тем не менее на третий день моих мучений он внезапнопоявился на ближайшей гряде и радостно устремился ко мне. Я приветствовалего весьма сухо - сердечность не входит в число моих добродетелей - и, струдом выпрямившись, произвел очередной бросок. Эскимос наблюдал за мной сбольшим интересом. Но я устал, был расстроен, выбился из сил, и поэтому круг отлетелнедалеко. - Швианак! Плоховато. - пренебрежительно заметил Утек. - Будь оно проклято! - вспылил я. - Посмотрим, сможешь ли ты кинутьлучше. Видимо, сам ангел-хранитель подсказал мне этот спасительный вызов.Утек снисходительно усмехнулся, сбегал за обручем, поднял его, затем отвелруку, словно метатель диска, и бросил. Круг взлетел, подобно вспугнутойкуропатке, сверкнул в лучах солнца, достигнув вершины своей траектории,плавно опустился над ближайшим тундровым озерком, почти без всплескаврезался в воду и исчез. Утек был сражен неудачей. Лицо его вытянулось, он ждал взрыва моегогнева. Бьюсь об заклад, добрый малый так и не понял, почему я заключил егов обьятия и принялся весело отплясывать с ним джигу. Затем мы вернулись визбушку и вдвоем распили последнюю драгоценную бутылку "Волчьегококтейля". Но, несомненно, этот случай укрепил Утека во внимании, что путибелого человека поистине неисповедимы. После того как с изучением флоры было невольно покончено, передо мнойвстала следующая неприятная задача - завершить исследования волчьихэкскрементов. Поскольку в Оттаве скатологии придавали исключительно важноезначение, мне было предписано уделить часть времени на сбор и анализволчьего кала. Не скажу, чтобы я был поглощен этим занятием, но, бродя потундре, я при случае не оставлял помет без внимания. С помощью длинныххирургических щипцов я собирал его в небольшие брезентовые мешочки и накаждый вешал ярлык с указанием места и времени сбора кала. Мешочки этихранились в избушке, под моей койкой; к концу сентября удалось собратьтакую внушительную, что из-за недостатка места образцы сыпались на пол ирастаскивались по всей избушке. По различным причинам я откладывал анализ находок; не последнимповодом для этого послужило присутствие Утека и Майка - я мысленнопредставил себе, какую физиономию они скорчат, когда узнают, чем язанимаюсь. Поэтому сборы кала я постарался всячески засекретить; Майк иУтек могли, разумеется, заинтересоваться содержимым мешочков, но былислишком деликатны (а возможно, попросту боялись моего ответа - мало ли чтоя мог сказать) и не спрашивали меня ни о чем. Несмотря на то что онипритерпелись к неприятным сторонам моей профессии, мне не хотелось бытьизлишне бесцеремонным, и я все откладывал анализы, пока одним октябрьскимутром они не ушли вдвоем охотится на карибу, предоставив лагерь в моеединоличное распоряжение. Я воспользовался этим и взялся за выполнениемалоприятного задания. От долгого хранения собранный помет стал твердымкак камень, и прежде чем приступить к обработке, его требовалосьразмочить. Поэтому я перетащил мешочки на берег реки и сложив в дваоцинкованных ведра, залил водой. Пока они размокали, я приготовилинструменты, блокноты и прочее снаряжение и разложил все на большомплоском камне, пригреваемом солнцем и обдуваемом ветерком. Мне казалось,что предстоящую работу лучше всего проводить на воздухе. Теперь оставалось только надеть противогаз. Да, да, я не обмолвился,именно противогаз. Меня снабдили не только противогазом, но и ящикомслезоточивых гранат - с их помощью я должен выгонять волков из логова,чтобы пристрелить, когда мне понадобятся образцы для анатомирования. Носамо собой разумеется, так низко я ни разу не пал, даже когда еще не успелузнать волков и не подружился с ними. Гранаты я давным давно утопил вближайшем озере, но противогаз сохранил, так как он за мной числился. Ивот предмет, долгое время бывший обузой, теперь пригодился - ведь иногда вволчьем кале содержатся яйца исключительно опасного паразита: стоит импопасть в организм человека (случайно при входе), как там из нихразвиваются мельчайшие личинки, которые попадают в мозг и инцистируются,обычно с роковым исходом для человека. Убедившись, что первая порция кала размокла, я напялил маску, выложилпомет на белое эмалированное блюдо, позаимствованное в хозяйстве Майка, ипринялся орудовать щипцами и скальпелем. С помощью лупы я определялсоставные части и результаты и заносил в записную книжку. Процесс был весьма трудоемкий, но любопытный. И вскоре я такпогрузился в работу, что совершенно погрузился в работу, что совершеннопозабыл обо всем окружающем. Когда же часа через два я с трудом выпрямился, чтобы размяться, ислучайно глянул в сторону избушки, то неожиданно увидел перед собойчеловек двенадцать незнакомых эскимосов, которые с выражением несказанногоудивления и испуга уставились на меня. Ну и положение! Я пришел в такое замешательство, что совершеннопозабыл о противогазе с его хоботом и стеклянными выпученными глазами ипопытался приветствовать незнакомцев. Но мой голос, пройдя черезпрессованный уголь и резиновую трубку, прозвучал глухо и печально, словноветер над могилой, и это окончательно повергло эскимосов в ужас. Стремясьисправить положение, я поспешно сорвал маску и шагнул вперед, но эскимосыс четкостью, сделавшей бы честь любому слаженному опереточномукордебалету, быстро отступили и продолжали издали глядеть на меня с дикимизумлением. Отчаянно пытаясь показать свои добрые намерения, я заулыбался во весьрот и оскалил зубы, что было принято за дьявольскую усмешку. Гостиотступили еще на два шага, некоторые из них с опаской перевели взгляд наблестящий скальпель, зажатый в моей правой руке. Они явно готовились к бегству. Мне едва удалось спасти положение.Вспомнив соответствующие иниуитские [Эскимосы называют себя иниуитами, чтона их родном языке означает "люди"] слова, я выпалил нечто вродеофициального приветствия. После долгой паузы один из эскимосов собрался сдухом и робко ответил: постепенно они перестали смотреть на меня словновыводок цыплят на гремучую змею. Правда, оживленной беседы не получилось, но из последовавшеговысокопарного разговора выяснилось: эти люди - часть племени Утека, онипровели все лето далеко на востоке и только что вернулись в родноестановище, где им рассказали о странном белом человеке, который поселилсяв избушке Майка. Тогда они решили взглянуть на необыкновенного чужестранцасобственными глазами, но все ранее услышанное не шло ни в какое сравнениес тем, что им довелось увидеть. Во время разговора я заметил, что кое-кто из ребятишек и взрослыхукрадкой бросает взгляд на ведра с пометом и на эмалированное блюдо,заваленное шерстью и костями полевок. У всякого другого народа это моглобыть проявлением праздного любопытства, но я уже достаточно долго прожилсреди эскимосов и научился понимать их мысли, даже весьма уклончивые.Проявленный ими интерес я воспринял как тонкий намек на то, что последолгого пути они не прочь попить чайку и закусить. В отсутствие Майка я остался за хозяина; памятуя, что гостеприимство- высшая добродетель на Севере, я пригласил эскимосов на ужин к себе визбушку. Они, по-видимому, все поняли, приняли предложение и оставили менязаканчивать анализ последней кучки помета, а сами поднялись на соседнююгряду, чтобы разбить там походный лагерь. Результаты анализов оказались очень интересными. Примерно на 48процентов помет содержал остатки грызунов, преимущественно зубы (резцы) ишерсть. Остальные определимые пищевые остатки включали кусочки костей ишерсть оленей, немного птичьих перьев, и, как ни странно, - меднуюпуговицу, сильно пострадавшую от действия желудочного сока, но сохранившуюизображение якоря и каната (такие обычно носят служащие торгового флота).Не представляю, каким образом пуговица могла закончить свой путь там, гдеоказалась, но, разумеется, ее никак нельзя считать вещественнымдоказательством того, что волк сожрал какого-то заблудившегося матроса.[Достоверных сведений о гибели людей, съеденных волками, на КанадскомСевере не существует, но соблазн обвинить последних и в этом временамиоказывается почти непреодолимым.] Я тщательно вымыл ведра и наполнил их чистой водой, котораяпотребуется, чтобы приготовить несколько галлонов чая. За это процедуройсерьезно наблюдали два маленьких эскимосских мальчугана. Когда я с ведрамизашагал к избушке, они помчались на гряду с великой новостью, которой им,видимо, не терпелось поделиться со взрослыми; их энтузиазм вызвал у меняулыбку. Однако мое веселое настроение вскоре улетучилось. Через три часа ужинбыл готов (он состоял из рыбных тефтелей по-полинезийски с кисло-сладкимсоусом собственного изобретения), а гости не показывались. Стемнело, и яначал беспокоиться, не произошло ли какого недоразумения относительновремени ужина. В конце концов я надел парку, взял электрический фонарик ипошел на поиски эскимосов. Я их не нашел. Чтобы не томить читателя, скажу сразу: никогда в жизния их больше не встречал. Место стоянки было покинуто, а люди исчезли,будто их поглотила тундра. Меня это очень озадачило и, по правде, немного обидело. На следующийдень вернулся Утек, и я рассказал ему всю историю и потребовал объяснения.Он задал множество вопросов о ведрах, помете и других вещах, по-моему, неимевших ровно никакого отношения к происходившему. В результате он обманулмои ожидания - впервые за все время нашего знакомства. Он заявил, чтосейчас просто не может объяснить, почему мое радушие так грубо отвергли...Он не объяснил этого и позже.
|
| Категория: Фарли Моуэт. Не кричи: "Волки! | Добавил: Анна (15.11.2012)
|
| Просмотров: 338
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|
|
